Это часть повести сербского писателя Милорада Павича "Пейзаж, нарисованный чаем".
Необходима небольшая преамбула.
Кто читал прозу Павича, тому нет необходимости пояснять, что "все персонажи вымышлены", так же как вымышлены обстоятельства, места, времена, да и сама реальность...
Краткое содержание "предыдущих серий" таково:
Один очень известный московский профессор-математик Федор Алексеевич Разин вдруг чрезвычайно заинтересовал наших партийных функционеров, и они стали активно напоминать о себе, а точнее, звать его вступить в партию. (Речь идет о сталинских временах). Он сильно испугался и, не собирая вещей, сел на поезд и отправился в Сибирь. Там, в забытом Богом городке он стал дворником, расчищающим вечные снега. Но беда в том, что он стал лучшим дворником! И его опять стали звать в партию.
И вот дальше, собственно, пассаж.
<...>
читать дальше Услышав это предложение, Разин похолодел. Мозг его заработал с бешеной скоростью, но, услышав кашель ветра в окошке, он прекратил свои размышления и произнес:
-- Дорогой товарищ, я ведь неграмотный. Разве можно таких принимать в партию?
-- Ничего, Алексей Федорович, ничего. Таких, как вы, у нас много. Наша Наталья Филипповна Скаргина показывает им буковки, ведет, значит, ликбез, вот мы вас туда и определим, к прочим неграмотным. Как научишься грамоте, начнешь и на собрания приходить, а до тех пор, примерно с месяц, мы тебя беспокоить не будем.
Федор Алексеевич направился к Наталье Филипповне. В красиво срубленном деревянном доме в прихожей стояла куча лопат и двадцать четыре пары валенок.
Он тоже разулся и вошел в комнату с чрезвычайно низким потолком, заставленную партами. За ними сидели двадцать четыре посетителя ликбеза, ведомого Натальей Филипповной. От их мокрой одежды шел пар, они покусывали вставочки своих ручек и выводили под диктовку Скаргиной букву "и": "Ведем тонкую косую линию, а затем прямую с нажимом..."
В углу подпрыгивала топившаяся печка-буржуйка, проливая воду из кипевшего железного чайника. Наталья Филипповна восседала за столом. Увидев новичка, который спиной обтирал потолок, она радостно обратилась к нему со следующим приветствием:
-- Нагинай, нагинай головку-то! Так и нужно, когда с учительшей здороваешься! Затем и потолок пониже сделан, чтобы вас прижимать, чтоб вы тут не форсили!
Она усадила Федора Алексеевича за парту и дала ему стакан чаю, причем выяснилось, что Наталья Филипповна Скаргина не сидела, а стояла за своим столом, ибо она была такого росточка, что когда учительша сидела, можно было подумать, что она стоит. Затем Наталья Филипповна повернулась к доске, достала из уха кусочек мела и перешла к уроку арифметики.
-- Один прибавить один, -- писала и громко складывала вслух Наталья Филипповна, -- или один плюс один будет два! И в понедельник, и во вторник -- всегда. И вчера было два, и будет во веки веков два и только два.
В комнате было жарко, печь начала скакать, точно с цепи сорвалась, и все громко повторяли вслух "Один плюс один будет два".
Федор Алексеевич и сам взял карандаш, чтобы переписать написанное на доске. Но не выдержал. Он вдруг осознал, что с тех пор, как взялся за лопату и начал чистить снег, он перестал потеть, и все, что не испарилось за это время, должно было из него куда-то выйти. Итак, впервые за последнее время он не выдержал. Он решительно встал, ударившись головой о потолок, вышел к доске и, к изумлению всех присутствующих, прежним своим уверенным голосом обратился к онемевшей Наталье Филипповне:
-- Да ведь это, дорогая Наталья Филипповна, математика XIX века. Позвольте вам заметить! Сегодняшняя, современная математика придерживается совсем иных концепций. Ей известно, что один плюс один отнюдь не всегда будет два. Дайте-ка мне на минутку мел, и я вам это докажу.
И Федор Алексеевич начал со своей врожденной быстротой писать на доске цифры. Уравнение выстраивалось за уравнением, в аудитории стояла мертвая тишина, профессор впервые за последние несколько лет занялся своим делом; правда, поневоле согнувшись, он не мог как следует видеть то, что писал, мел как-то странно скрипел, и неожиданно, совершенно против ожиданий Федора Алексеевича, результат вдруг получился опять 1+1=2.
-- Минуточку! -- воскликнул Федор Алексеевич. -- Тут что-то не так! Секунду, секунду, сейчас мы увидим, где вкралась погрешность!
Однако в голове у него вертелась какая-то бессмыслица: "Все проигранные карточные партии составляют одно целое". Из-за этого он не мог считать. Мысли гремели в нем, и грохот мыслей заглушал все остальное. Но беспримерный опыт выручил профессора. Он понял, где найдет ошибку, и рука его, постукивая мелком, полетела по рядам написанных Цифр, с которых уже начала осыпаться белая пыль.
В ту же минуту весь класс, все двадцать четыре дворника, все, кроме учительницы Натальи Филипповны Скаргиной, стали громко подсказывать ему решение:
-- Постоянная Планка! Постоянная Планка!